
***
Поэтому для советского человека еда – это нечто сверхважное. И именно символы, связанные с едой, его страшно возбуждают, нервируют, будируют.
В настоящий момент таких символов два. Это Колбаса и Булка.
Колбаса – это символ эмиграции, символ тех, кто выбрал лучшую долю и не стал подыхать в советско-постсоветском говне. Разумеется, о большинстве тех благ, которые эти люди получили за границей, совок не имеет никакого представления. Но вот то, что за границей есть еда, и она вкусная – это он очень хорошо понимает. Символом этой вкусной еды является для него, конечно, не какой-нибудь там лангуст (советскому такое и не положено понимать), а самое вкусное, что совок когда-либо едал: КОЛБАСА. О, колбаса! Это предельная точка пищевого блага, которую советский человек вообще способен воспринять. Соответственно, эмиграция для него – «колбасная». Колбаса – символ Заграницы, одновременно почитаемой (потому что там живут Иностранцы, истинные хозяева совков) и ненавидимой - потому что там прячутся беглецы из советского ада, проклятые колбасные эмигранты.
Но как не ненавидима Колбаса, ещё больше они ненавидят Булку – разумеется, Французскую. Случайно появившаяся в песенке, Булка буквально переломала и перепахала им мозги. С чего бы? Да потому что случайная фразочка «хруст французской булки» оскорбляла сразу несколько советских святынь, и оскорбляла очень удачно.
В уродливом советском сознании, низведённом советскими голодоморами, блокадами и лагерями на уровень какого-нибудь пятнадцатого века, «хлеб всему голова». Дрянная, дешёвая еда бедняков, до сих пор пользуется у несчастных советских уродов особым почтением, это Главная Пища – за что их, впрочем, можно извинить, они всю жизнь проломались буквально «за хлебушек». Однако «французская булка» - это хлеб «праздничный», и к тому же «заграничный» (она же «французская») и «буржуазный» (другое название этой булки – «городская»). Это УЖЕ бесит. А то, что её можно вот так свободно ломать - в Белом Мире хлеб не режут ножом, а именно ломают, как, впрочем, и в Белой России (достаточно посмотреть на этимологию слова «ломоть» или «преломить хлеб») – советских выбешивает: кто ломает хлеб, тот непочтительно относится к крошкам, а советский должен языком слизывать каждую крошку. В военное время хлеб резали не то что ножом, а ниткой – чтобы черняшка со жмыхом не крошилось. Поскольку же именно военное время – то есть голодовка, каторжный труд и близкая смерть за плечами – и есть норма жизни совка, он не может перенести саму мысль, что хлеб может быть белый, с корочкой, и его можно и нужно ломать руками. (Кстати: советским пищевым калекам гебешники даже псевдорусские пословицы придумали: «кто ломает хлеб – тот судьбу ломает» и тыры-пыры.)
***
Тяжёлые для советских времена настали, тёмная година...
Хрустящая булка победила таки.
Journal information