/.../
19 августа - день Преображения Господня, это праздник откровения подлинных смыслов, и как Христос явился Своим апостолам на горе Фавор в сиянии нетварного света, так и Россия в этот день уже не смогла больше скрываться за покровом четырех бессмысленных букв. Ведь сколько бы ни считали СССР наследником России, сам СССР так себя не считал - эти буквы начинали слова, не означающие ничего, кроме политических форм. В отличие от тех же США, где все-таки известно, что это Соединенные Штаты Америки, СССР мог быть где угодно, хоть на Луне - Россия здесь была непричем. Однако всё, что произошло за те четыре августовских дня - это вовсе не распад СССР, это только падение коммунистической идеологии, окончательное падение КПСС, и именно поэтому Август-91 не может не восприниматься нами как великое выздоровление России от чудовищной болезни длиной в 73 года. Отрицать Август-91 - значит признавать ГКЧП, признавать правду большевизма и осуждать Новую Россию.
Распад Советского Союза был уже потом, на Беловежском сговоре в Декабре-91 и он был обусловлен тем страшным фактом, что на смену коммунистической болезни к власти в России пришла не партия "белых" державников, а партия либеральных нигилистов, практически узурпировавших Кремль на несколько лет. Почему из двух антисоветских лагерей, "белого" и либерального к власти пришел именно второй - это отдельная тема, восходящая к самой специфики "белого" диссидентства. Ведь совершенно очевидно, что Борис Николаевич Ельцин, этот русский мужик с Урала, вполне бы мог поддаться влиянию православных имперцев и националистов, и что его связь с русофобской камарильей объясняется только ее полной безальтернативностью. Это влияние либеральных нигилистов сделало Ельцина не столько созидателем, сколько разрушителем, но оно с каждым годом отступало - и отступало не перед влиянием другого лобби (которого просто не было), а перед реальностью как таковой. Оно отступало перед тем, что сам Ельцин и часть его окружения вовсе не собирались "сдавать Россию под ключ", а хотели ее сохранить в тех масштабах, которые остались. Август-91 и Декабрь-91 - это два совершенно разных события, и именно между ними лежит основное внутренне напряжение раннего ельцинизма.
Беловежский сговор не имеет никакого оправдания, а все его участники навсегда будут отмечены кровавым пятном этого космического преступления. Кровавым - по его неизбежным последствиям. Но есть все-таки один взгляд, взгляд с уже надкосмических высот христианской историософии, позволяющий нам увидеть в этом страшном событии измерение Промысла. Не предопределения, а именно Промысла. Представим себе, что Советский Союз не распался, а его границы стали границами нынешней РФ или какого-то союзного государства на её основе? Это был бы идеальный вариант развития событий, но он остался в сослагательном наклонении. Представим себе, что Гитлер не напал бы на СССР в 1941 году? Это было бы очень здорово, но тогда бы большевистская диктатура имела бы больше сил развернуться, не были бы восстановлены дореволюционные элементы культуры, не был бы возрожден Патриархат, из под ареста не были бы срочно выпущены Стечкин, Туполев, Королев, дабы работать на фронт. Много чего бы не было бы. Из этого совсем не следует, что нападение Гитлера было благом, оно было очевидным злом, но как и любое зло, оно было обращено Господом в Промысел и стало наказанием большевизма и колоссальным ударом по коммунистическому самосознанию. Промысел не оправдывает любое событие, он обращает его следствия к добру и останавливает зло.
Точно также распад СССР был очевидным злом, но его промыслительное измерение состоит в том, что он не оставил никаких шансов коммунистическим глашатаям впредь говорить о своем вкладе в строительство великой державы. Все территории бывших советских республик были собраны большевиками для укрепления и расширения советской власти, а вовсе не для "восстановления Империи" - до 1917 года эта Империя была даже больше. Но если бы сегодня эти территории остались в прежнем составе, мы были бы вынуждены повторять мантру о том, что "большевики собрали Россию", то есть чувствовали себя им обязанными, а сами эти территории чувствовали себя объединенными во имя большевизма, где Россия играла бы лишь роль проводника и источника коммунистической идеологии, как её очень хотят представить нынешние русофобы на Западе, от Вашингтона до Львива. В конце концов, вряд ли есть смысл напоминать о том, что Господь вообще карает любой Вавилон, и СССР уж точно был таким Вавилоном. Предвидя возмущенные аналогии о США или Евросоюзе, отвечу, что и эти образования неизбежно постигнет та же перспектива.
Следовательно, оставшись без значительной части своих бывших территорий Новая Россия теперь имеет возможность вновь собрать их, но уже под совершенно иным знаменем и с совершенно другими целями. Что уже начало происходить. И это - самое ценное. Россия начала свою историю с абсолютного нуля, и в этой точке она может вынести четкую оценку каждому дню своего прошлого, выбрать одно и отклонить другое. И мы видим, что с того момента, когда еще слабая и неуверенная в себе Россия-94 стала подавлять исламистский терроризм в Чечне, она фактически отказалась от либерального разложения и вернулась на путь подлинной христианской европейской державы, на путь подлинного Третьего Рима. Конечно, это - Белая Россия, Россия как главный оплот христианских европейских ценностей в условиях, когда почти вся Европа отреклась от этих ценностей в пользу то ли американских, то ли азиатских.
/.../
Journal information