О русском национализме и советизме

Термин "национализм" сейчас в моде. Причины ясны: национальное унижение после распада СССР, волна русских беженцев из бывших "братских республик", ставших жертвами притеснений вчерашних "меньших братьев", тяжёлые последствия "либеральных" (а на деле грабительских) экономических реформ, и т.д. В результате кто только не называет сегодня себя "националистами": от страдающих ностальгией по СССР до этнических расистов и поклонников Гитлера. По-разному толкуется и сам термин.

Но при любом толковании этого термина националистом не может называться поклонник Октября, СССР и Сталина. Это абсурдно, во-1-х, потому, что в СССР любой национализм трактовался как "реакционная буржуазная идеология". Официальной гос. идеологией был "пролетарский интернационализм", т.е. совершенно обратная тенденция, - на нём, на идее братства народов и постепенного стирания различий между ними, на идее "новой исторической общности - советского народа" базировалось всё воспитание советских детей. Во-2-х, потому, что нельзя быть националистом, преследуя национальное - а именно это и делали творцы Октября, с свирепой беспощадностью разрушая до основания национально-государственные устои и традиции, начиная с церкви и религии (и церковь этого не забыла, высказавшись сейчас против восстановления памятника Дзержинскому) и гос. символики и кончая правовым устройством и самим именем "Россия" в названии своего государства, испохабив гибкое национальное устройство Российской империи в нашинкованной карликовыми нац. образованиями структуре СССР, с раздариванием "нацменским" республикам этнически русских территорий (земли Уральского и Терского казачества, Крым, Новороссия, Донбасс, Приднестровье). Советское государство было "авангардом мировой революции", а не русским национальным государством, и сознательно и официально отрекалось от правопреемства этому государству, как бы ни пытались изобразить дело иначе советские последыши. Возрождение Сталиным в 1937-53 гг. патриотической риторики (вплоть до борьбы с "безродными космополитами") и некоторых аксессуаров старого Российского государства (вроде офицерских погон и названия "министр" вместо революционного "народный комиссар") было вызвано крахом мировой революции и политики Коминтерна, войной с Гитлером и не меняло главного - внутренней сущности советского государства и строя., варварски-экспериментального по методам и тупикового по содержанию, в самой своей основе нёсшего семена распада. В лучшем случае кургиняновских опарышей можно называть национал-большевиками (т.е. представителями поздней, созданной Сталиным модификации большевизма), но не националистами.

Об этническом и расовом национализме говорить не хочется - в условиях России с её многонациональным населением в каждом городе и каждом регионе это безумный путь. Тем более, что среди инородцев всегда было полно людей, быстро ассимилирующихся и адаптирующихся в русскую культуру, их именами пестрит наша история. Это так же глупо, как попытки некоторых мизантропов разделить собственную нацию на "русско-нордическую" (с мифическими то ли тевтонскими, то ли готскими корнями) и "угро-мордовскую", на которую сваливать все беды России, - жалкая попытка увильнуть от самоанализа и национальной ответственности, тогда как ещё такой пылкий националист, как Достоевский, восклицал: "Широк русский человек, сузить бы надо!", говоря о том, до какого скотства может довести вполне себе этнически русского человека безверие.

Думается, национализм в хорошем смысле этого слова может состоять в оптимальном развитии национально-государственной традиции через национальное самопознание. В идеале это - сочетание имперской государственности (органически присущей России) с либеральным консерватизмом (см. мою статью о нём), без посконно-кондовой "евразийщины" (всё время сбивающейся на тот же национал-большевизм), но и без безоглядного прозападного либерализма, игнорирующего национальную специфику так же, как игнорировали их марксисты.